Наталья кончаловская молитва

Молитвенное правило: Наталья кончаловская молитва | golgoffa.ru - ответы из святых книг и открытых источников в сети.

Наталья Кончаловская — Про тебя самого: Стих

— Ты не причёсан, ты оброс,
Давно не стригли мы волос,
Давно нас парикмахер ждёт! —
Но мальчик ножницы берёт
И говорит: — Я сам! Я сам! —
И режет волос тут и там.
— Смотри-ка в зеркало! Хорош?
Ты на кого теперь похож?

Часы со звоном время бьют
И никогда не отстают.
Их по субботам, ровно в час,
Заводит мама каждый раз.
С ключом подходит сын к часам
И говорит: — Я сам! Я сам! —
Он вертит ключ сто раз подряд…
И с этих пор часы стоят.

Мать говорит: — Дай гвоздик мне,
Портрет повесим на стене! —
Но сын кричит: — Я сам хочу!
Сам этот гвоздик вколочу! —
И вот с гвоздём и молотком
Почти под самым потолком,
А уж оттуда — кувырком!
Теперь он в шишках, в синяках,
Сидеть не может он никак —
И тут болит и там болит,
Лежит в постели инвалид!

Теперь давай поговорим,
Что можно делать вам самим.
Умойся и оденься сам,
Сам чисти зубы по утрам,
Сам застели свою кровать,
Сам можешь комнату прибрать.
И эту книжку по складам
Уже прочесть ты можешь сам.
А спички, бритвы и ножи
Пока, на время, отложи.
И то, что ты не можешь сам,
То дело бабушек, и мам,
И старших братьев, и сестёр —
Вот и закончен разговор!

Наталья Кончаловская: Стихи

Список стихотворений:

Отзывы: 1

Вот что значит народная писательница, попробуйте почитать «Про белого бычка», это реально классно. Может городские не поймут, тут все больше про сельского жителя, даже в стихе про Москву, она уносит читателя в то время, когда столицы ещё не было, а был небольшой заурядный городок, деревня даже.

Наталья Кончаловская: читать популярные, лучшие, красивые стихотворения поэта классика на сайте РуСтих о любви и Родине, природе и животных, для детей и взрослых. Если вы не нашли желаемый стих, поэта или тематику, рекомендуем воспользоваться поиском вверху сайта.

Огромная база, сборники стихов известных русских и зарубежных поэтов классиков в Антологии РуСтих | Все стихи | Карта сайта | Контакты

Все анализы стихотворений, публикации в литературном блоге, короткие биографии, обзоры творчества на страницах поэтов, сборники защищены авторским правом. При копировании авторских материалов ссылка на источник обязательна! Копировать материалы на аналогичные интернет-библиотеки стихотворений — запрещено. Все опубликованные стихи являются общественным достоянием согласно ГК РФ (статьи 1281 и 1282).

Наталья кончаловская молитва

Печатается по тексту издания «Детская литература», М., 1969 г.

Когда Ермак пришел с Дона отвоевать Сибирь у татарского хана Кучума, в его войске был есаул, по фамилии Суриков.

Казаки осели в Сибири. Кругом были охотничьи туземные племена, с юга приходили киргизы, с востока вершили набеги буряты, а с дальнего востока — жестокие монголы. От них надо было обороняться. И встали на сибирских реках маленькие крепостцы-остроги: Сургут на Оби, Тобольск на Иртыше, Енисейск на Енисее, Томск на Томи.

Триста с лишним лет назад встал на Енисее острог Красноярск, окруженный рвом, обнесенный надежной бревенчатой стеной. Стена была о пяти башнях с воротами. Внутри стоял двор воеводы, амбары, склады с военными припасами, приказная изба и деревянная церквушка.

Внизу, под острогом, катил могучие воды грозный Енисей. К югу тянулась непроломная тайга. К северу — горы, глинистые, розово-красные, целиком из порфира и яшмы. В лесах полно медведей, в реках — саженные осетры, а подальше в горы уйти, так там золото и руда.

И начал расти город-Красноярск вокруг небольшого острога, вбирая и первых поселенцев-казаков, и пашенных крестьян, и ссыльных уголовников с семьями, и участников стрелецких и крестьянских бунтов, что сосланы были в Сибирь на вечное поселение.

Казачий род Суриковых испокон веков нес караульную службу при набегах инородцев: едва приближался враг, на Караульном бугре зажигали огонь. Сыну Петра Сурикова, Петру Петровичу, в одной из таких стычек татары выбили глаз стрелою из лука. С той поры прозвали его Петром Кривым. Дом он себе поставил на Качинской улице, что сбегала к реке Каче, впадавшей в Енисей. В этом доме вырастил есаул Петр Кривой сына Ивана и внука Василия. У этого Василия Сурикова был опять же сын Иван и опять — внук Василий, которому суждено было стать художником.

По особому, старинному укладу жили казаки Торгошины. Было их, братьев, много, но жили они неделенной семьей, все вместе. Держали извоз, водили огромные табуны коней. По ним все село прозывалось Торгошиным, и лежало оно против Красноярска, на крутом берегу Енисея.

Торгошинский двор мощен был тесаными бревнами, а в старом доме с резными крылечками, крытыми галерейками, слюдяными окошками двенадцать двоюродных сестер, сибирских красавиц, вышивали гарусом в пяльцах, распевали тонкими, чистыми голосами старинные песни. Грамоте девушек не обучали.

И в праздник любили братья Торгошины нарядиться в шелковые бухарские халаты и в обнимку пройти по широкой улице с песней. «Не белы-то снега», — заводил высоко старший брат, песенник Иван. Любили на святках удалую езду на тройках со звонками, а на масленой неделе — исконную сибирскую игру: ладили снежную крепость и по очереди верхом на конях налетали на «снежный городок», показывая удаль да молодечество.

Вот в этой-то семье родилась и воспитывалась казачка Прасковья Федоровна Торгошина — мать будущего художника.

Уже Красноярск вырос в настоящий город. На месте сгоревшего дотла древнего бревенчатого острога, посреди базарной площади, высился белостенный собор, а вокруг встали каменные здания городского управления, казенной палаты, казначейства.

Появилась главная, Воскресенская улица. На ней красовались особняки: губернатора, протоиерея, чиновников покрупнее, купцов и золотопромышленников.

Открылось народное училище.

Уже проложен был через Красноярск Московский тракт, соединивший Москву с Забайкальем. И этим трактом, гремя кандалами, проследовала на каторгу первая партия осужденных декабристов: братья Бобрищевы-Пушкины, Краснокутский, Якубович и друг поэта Пушкина — Василий Львович Давыдов. Эти люди принесли сюда, в Енисейский край, неугасимый свет своих знаний и убеждений.

Читайте так же:  Розарий молитва текст

Отбыв каторгу, эти декабристы со своими семьями были навечно поселены в Енисейской губернии.

Декабрист Давыдов остался жить в Красноярске и дожил там до своей кончины. На городском кладбище и по сей день сохраняется белый мраморный памятник на его могиле.

В то время, о котором идет речь, декабриста Давыдова и его друга Бобрищева-Пушкина часто видела в городском соборе жена губернского регистратора Ивана Васильевича Сурикова, Прасковья Федоровна. Она рассказывала, что декабристы стояли впереди всех молящихся, накинув шинель на одно плечо, и никогда не крестились. Во время провозглашения многолетия царю декабристы демонстративно выходили из храма, чтобы вернуться лишь к концу обедни.

Прасковья Федоровна с интересом наблюдала за ними и, вернувшись домой от обедни, рассказывала мужу об этих необыкновенных и достойных людях…

Прасковья Федоровна была второй женой у Ивана Васильевича. Первая умерла, оставив ему дочку Лизу.

Времена сторожевой казачьей службы давно канули в прошлое, и Иван Васильевич служил регистратором в суде. Жили тихо, обособленно. Вечерами в домашнем кругу Иван Васильевич любил петь старинные казачьи песни, аккомпанируя себе на гитаре. Играл он хорошо, голос у него был звучный и красивый.

Прасковья Федоровна грамоте не была обучена, но она обладала богатой фантазией, сама придумывала узоры для вышивки ковров и шалей и часто вплетала в узор увиденные в природе мотивы трав и цветов. Она умела вязать кружева и была хорошей хозяйкой. Характера она была неразговорчивого, даже сурового. Вина не пила, только на свадьбе своей пригубила от чарки.

Вскоре после замужества родилась у нее дочь Екатерина.

Дом, в котором теперь жили Суриковы, был построен самим Иваном Васильевичем. Старый дом-Петра Кривого на. Качинской сгорел во время пожара. Новый двухэтажный рубленый дом одной стеной выходил на Благовещенскую улицу. Вход был через крылечко, со двора, обнесенного глухим забором. При доме было хозяйство: баня, конюшня, сарай для саней и тарантасов, огород.

В низеньких светлых комнатах все было чинно, все дышало спокойствием и суровой сдержанностью.

Здесь в январе 1848 года и родился мальчик Василий, здесь провел он первые пять лет своей жизни.

Подле матери Прасковьи Федоровны жилось интересно. В ее сундуке лежали пестрые сарафаны, расшитые шугаи, узорчатые дорогие шали, телогрейки на меху, парчовые повойники. А в подполье дома, как реликвии, хранились синие мундиры и кивера с помпонами — казачья амуниция екатерининского времени. Там же сберегались старинные седла, ружья, пистоли, ятаганы, шашки.

А еще там было множество старых книг в кожаных переплетах, с пожелтевшими страницами. Вася любил листать эти книги, разглядывать картинки, рыться в груде диковинного оружия — какие-то тяжелые пищали, изъеденные ржавчиной шашки. Нравилось ему примерять амуницию, она приковывала его воображение к славе далеких предков.

Еще совсем маленьким Вася неизменно становился у окна, если казачий полк, в котором служил его отец и двое дядей, проезжал по Благовещенской улице. Они оборачивались к окну и шутя грозили ему пальцем. А мальчик стоял, сияя от счастья и гордости.

Дедов по многочисленной родне у Васи было много. Об одном из них, полковом атамане Александре Степановиче Сурикове, с лицом «темным, как голенище», о его силе непомерной ходили легенды. Рассказывали, что однажды в непогоду, заметив, как оторвался на Енисее плот, он успел схватить конец каната и по колени в землю ушел, но удержал плот возле берега, пока не подоспели товарищи.

Как-то Александр Степанович приказал сшить для Васи шинельку по казачьему образцу.

— Я, — говорит, — его с собой на парады буду брать. Шинельку сшили, и Вася садился позади деда на дрожки с

высоченными колесами и ехал с ним в поле смотреть, как проводили казаки маневры нападения с пикой.

Однажды во время маневра заехала в поле баба на телеге. Баба растерялась — не знает, куда поворачивать, а дед Александр Степанович хохочет, кричит ей:

— Эй, кума, кума! Куда заехала?

То-то казаки потешались, а Вася, глядя на испуганную бабу, покатывался со смеху.

Наталья кончаловская молитва

Картины из прошлого Москвы

Иллюстрации В. А.ФАВОРСКОГО, М. ФАВОРСКОЙ И В. ФЕДЯЕВСКОЙ

Книга «Наша древняя столица» была написана к 800-летнему юбилею Москвы и после этого несколько раз переиздавалась. Автор, Наталья Петровна Кончаловская, посвятила более пятнадцати лет работе над этой книгой. В поэтической форме предстают перед читателем важнейшие исторические события допетровской эпохи и картины жизни и быта наших предков-москвичей.

Важно отметить, что в каждое новое издание вносились исправления и дополнения, поскольку еже­годно археологи открывали новые подробности, свя­занные с историей нашей Родины. Так, идя вперёд, историческая наука как бы возвращается назад, в глубину веков.

Вот почему это издание книги «Наша древняя столица» значительно отличается от первого. Текст книги переработан, обновлен и расширен.

Наталья кончаловская молитва

Ната́лья Петро́вна Кончало́вская
(18 января 1903 — 12 октября 1988)
Русская советская детская писательница, поэтесса и переводчица.
Отцом Кончаловской был русский художник Пётр Петрович Кончаловский, дедом по матери — художник Василий Иванович Суриков. От первого брака с Алексеем Алексеевичем Богдановым (советским коммерсантом и разведчиком) — дочь Екатерина (жена писателя Юлиана Семёнова, мать Ольги Семёновой), удочерённая Сергеем Михалковым. В 1936 году Кончаловская вышла замуж за начинающего тогда детского писателя Сергея Михалкова, будучи на 10 лет его старше. Двое сыновей от этого брака — Андрей и Никита — стали известными режиссёрами.
Библиография
Повести
В поисках Дара бесценного (1960)
Песня, собранная в кулак (1964)
Трубадуры и святые Марии (1972)
Династия Вишневских (1979)
Рассказы
Кладовая планеты: (книга, 1968—1984)
Магнитное притяжение (1974)
Волшебство и трудолюбие: (цикл рассказов, 1962—1984)
Поэмы
Хатынская поляна
Наша древняя столица

Стержень семьи

-ТАТЬЯНА ЕВГЕНЬЕВНА, то, что женщины как-то уравновешивают и экономические, и нравственные проблемы в любой семье, — это наше российское свойство?

Читайте так же:  Молитва 5 измерения слова

— Как вообще в России многое держится на женщинах, так, мне кажется, мама — Наталья Петровна Кончаловская — была стержнем в семье Михалковых. Семья, конечно, формально всегда была защищена, потому что Сергей Владимирович во все времена имел статус и определенное положение в обществе. Духовное и творческое начало в семье, конечно, было и от мамы, которая имела глубокие сибирские корни — Кончаловский, Суриков. С семи утра в ее кабинете уже стучала пишущая машинка — она работала. Она уважала все, что было сделано своими руками, поэтому обвязывала внуков, шила одежду — вплоть до пальто. Я, когда вошла в дом девчонкой с подиума, ничего не умела. Она меня учила, и мы с ней вместе шили. Андрон всегда удивлялся: зачем вам все это надо? Но мы не только шили. Наталья Петровна вообще очень многое мне дала: подсказывала, что читать, как переводить детские книжки, чем я занималась.

Тогда еще немногие ездили за границу, и она всегда привозила что-то для хозяйства — какие-то поливалки и копалки, и все это использовалось в саду. Наталья Петровна сама выпекала хлеб, имелись и специальные шприцы для приготовления пирожных, много было собственных рецептов. Кстати, делала мама и кончаловку — это водка, настоянная на смородине. Она производила ее целыми бутылями. И всегда графины с кончаловкой стояли на столе. С нее пошла традиция настаивать водку именно так (которую мы и сейчас продолжаем), а также умение варить варенья-пятиминутки. Как-то, уже много позже, Наталья Петровна подарила мне на день рождения огромный медный таз для варки варенья. Культа огорода не было, но был сад. У нас в саду до сих пор сохранилась желтая слива, которая каждый год засыпала нас плодами. Плющ обвивал стволы яблонь, а жасмин, который она сажала, сейчас очень разросся.

Словом, многое Наталья Петровна делала своими руками и это любила. Когда приходили люди, она все с удовольствием показывала и рассказывала. В доме, в котором она всех собирала, был дух дома. Все усаживались за стол под абажуром, который она сделала тоже своими руками, — такой оранжевый, с висюльками, а внутри сетка. Я помню его все годы, что в семье. Сейчас, правда, он совсем поизносился, стал ветхий, ткань истлела, и мы решили его перетянуть. Так вот, когда собирались, читали вслух: Чехова, Толстого, Платонова. За долгими чаепитиями и Никита, и Андрон часто читали свои сценарии. Кипел самовар, растопленный шишками, и сейчас он тоже есть в хозяйстве. У наших детей, когда они маленькими были, даже обязанность такая была — шишки для этого самовара собирать. Сейчас, конечно, изменились жизнь и ритм, дети выросли, у взрослых свои занятия, поэтому собираемся редко — только в выходные или же по большим событиям.

— Какие праздники в семье почитаются от родителей?

— Религиозные. В советские времена в церковь ходили украдкой и не знали, как Рождество праздновать или Пасху. Наталья Петровна этому всему нас учила: как резать кулич — не поперек, а вдоль и сверху пасхой мазать. От нее у нас остались и формочки для пасхи. Наталья Петровна была глубоко верующая, а вера тогда не приветствовалась, тем более при положении Сергея Владимировича. Никита — ее поздний сын. Она родила его в 45 лет, как говорила, вымолила у иконы Взыскания Погибших в церкви Воскресения Словущего на Успенском Вражке. Церковь эта даже горела, но чудотворная икона уцелела. Я помню, что уже своих детей — Тему — ездила крестить украдкой к ее духовнику, отцу Герману, бог знает за сколько километров: зима была, и даже молоко в бутылочке замерзло. Надюшку крестил специально приглашенный в дом священник.

У Натальи Петровны был дома иконостас, в который она переделала шкафчик из карельской березы, и всегда лампадка там горела. У нее не было икон дорогих и старинных, иногда даже картонные. Этот домашний иконостас от матери Никита сейчас перенес к себе в кабинет. Он в семье вообще самый верующий: всегда зажигает на ночь лампадки, как было у мамы. Помню еще, Наталья Петровна молитвы ему давала и благословляла, если он ехал куда-нибудь на съемку.

— А сохранились ли в доме картины Кончаловского?

— Я помню, как Наталья Петровна подарила нам два пейзажа — просто принесла и сказала: «Хочу, чтобы у вас было». Один — «Осень» — и сейчас висит у Никиты в кабинете, другой мы повесили в спальне. Кончаловские — семья очень большая, и картин Петра Петровича осталось много — даже неизвестно сколько точно. Сейчас только начали их описывать.

А у нас сохранился еще портрет Натальи Петровны работы ее отца. Она там — маленькая девочка в платочке. Он его порвал как неудачный, а она потом склеила и сохранила.

Но вообще, вы знаете, не было такого — хранить. Казалось, что все будут жить вечно. Есть фотографии Сергея Владимировича маленького в коляске. Есть фотографии Кончаловских, Суриковых. Но мы как-то оказались вне вещей, и Сергей Владимирович, кстати, тоже. Я вспоминаю, когда Наталья Петровна захотела его как-то наказать и из его кабинета убрала портреты Петра Петровича Кончаловского, так он даже не заметил.

А у нас самих в быту все было из остатков. Что сломалось, разбилось, осталось и разрознилось, к младшему в семье попадало. Я даже не знаю почему — может быть, не созрели еще тогда, но значения вещам не придавалось.

— Но какие вещи для Натальи Петровны были значимы?

— Наталья Петровна была не из тех женщин, которые копят, она была женщиной творческой — писала, переводила. Еще она любила свой уголок земли на Николиной Горе. На участках тогда был лес, но мало кто за ним ухаживал. Наталья Петровна устраивала парк. Последние лет 25 она, не выезжая, жила только на даче, занималась только этим и все свои гонорары вкладывала в парк. Потом очень любила гулять по своему саду — ее маньчжурский орех, скамеечка и ее вечный спутник — радиоприемник, очень любила классическую музыку, кстати. Она сама достроила Никите кабинет, отреставрировала ему бюро. Помню еще скатерть, на которой известные люди, которые гостили в доме, все что-то вышивали. Вероятно, скатерть эта сохранилась у ее дочери Кати.

Читайте так же:  Молитвы на успешную сдачу экзамена студент
Видео (кликните для воспроизведения).

— Татьяна Евгеньевна, а вы человек вещей?

— Нет. Я люблю пространство и стараюсь не связывать себя, не зависеть от вещей. Это не значит, что я вне материального мира, но мне нравится, чтобы в комнате воздух был. Я не люблю, когда все завешено, заставлено, мне тесно. Вот у Никиты — наоборот. В студии в его кабинете на одной стене — и картинки, и фото со съемок, и пейзажи. А мне приятно, когда в спальне открываешь глаза — и одна картина Кончаловского. Этого вполне достаточно. Я еще цветы люблю, и у меня зимний сад в московской квартире и на даче.

— Много историй рассказывают об украшениях семьи Михалковых-Кончаловских. Говорят, что Суриков получил золотом за те картины, что висят в Третьяковке.

— Если это так, то во времена революции многое было утрачено. Те украшения, что были у Натальи Петровны, она отдала в Фонд мира. Она ведь была лидером этого движения, я помню, как ее всегда чествовали. Говорят еще, что, когда Андрон снимал «Дворянское гнездо», он что-то взял из фамильного на съемки, там это и исчезло.

Я помню, сама Наталья Петровна была крупная и украшения любила такие же крупные. У нее был удивительный кулон с аметистом. Наши маленькие дети с ним играли.

С рождением внуков она дарила что-то невесткам, а Надюшке по ее завещанию остались сережки.

— Есть ли у вас привязанность к украшениям?

— У меня самой украшений немного, но я к ним привыкаю. Вот на мизинце кольцо-печатка — это наш герб. Никита сделал каждому в семье. Может быть, именно эти кольца и станут когда-то фамильными. Вот обручальное кольцо, оно очень необычной формы — как бы прямоугольное с гранью. Никита сам где-то заказывал и подарил к свадьбе, и глупо делать новые и менять их на современный дизайн. Обручальная вещь — одноразовая.

— Кстати, а сколько лет вы женаты?

— Где-то 30 лет. Мы поженились тоже необычно — на съемках фильма «Свой среди чужих» в городе Грозном. Когда я сейчас паспорт меняла, все очень удивились, что штамп о браке в Грозном поставлен.

Память — собственная вещь. Сейчас бы я, наверное, не надела и не купила бы чужого. В старинном что-то другое видно, другая жизнь. Вещи ведь несут память. Если уж ее нести, то только от своих семей. А к украшению себя ювелирными изделиями надо готовиться, и должен быть определенный тип женщины. Оно тем и хорошо, что каждая женщина себя может украсить.

В обычной жизни украшения должны быть скромными. Роскошные — только на выходы: праздники и события. Я заметила, что мир вообще возвращается к роскоши. И сейчас на любом фестивале роскошные ювелирные фирмы выбирают известных лиц для демонстрации своей продукции. Когда мы были на Каннском фестивале с «Сибирским цирюльником», представители одной известнейшей фирмы пришли перед церемонией к нам в номер буквально с чемоданом бриллиантов. Вместе с миллионными украшениями мы получили двух здоровенных охранников, которые шли за нами след в след. Сейчас на Московском фестивале то же самое, только своим продвижением и имиджем занимаются отечественные ювелирные дизайнеры. Кстати, Джек Николсон, Шон Пэн и другие тоже были лицами нашего фестиваля, и для любого ювелирного дома (как и дома моды) престижно, когда такие люди представляют их продукцию. И для нас была большая честь, когда они гостили в «Русском силуэте» и наблюдали, как работают наши молодые дизайнеры.

— Ваши дети носят подарки бабушки?

— У Нади бабушкины сережки, но она маленькая и ничего в этом не понимает. У Анечки бабушкина брошка, но сейчас это как бы не очень модно. Мне же, когда родился Тема, Наталья Петровна подарила (мальчик!) брошь-звездочку — тоже особо некуда надеть.

— Мужчины в вашей семье носят украшения?

— Традиции нет, как нет и склонности. У Никиты есть запонки, но надевает он их, только когда положено по протоколу. Они не старинные и не бриллиантовые — он практичен. Вот ружье для него — вещь, но не запонки. Кстати, как-то мама к Никите на день рождения приехала с ружьем, зная, что он любит охоту, и у него целая коллекция оружия.

Так и было во все времена — пока мужчины охотились, женщины держали дом.

Наталья Кончаловская — Волшебство и трудолюбие

Наталья Кончаловская — Волшебство и трудолюбие краткое содержание

В книгу известной писательницы и переводчика Натальи Петровны Кончаловской вошли мемуарные повести и рассказы. В своих произведениях она сумела сберечь и сохранить не только образ эпохи, но и благородство, культуру и духовную красоту своих современников, людей, с которыми ей довелось встречаться и дружить: Эдит Пиаф, Марина Цветаева, хирург Вишневский, скульптор Коненков… За простыми и обыденными событиями повседневной жизни в ее рассказах много мудрости, глубокого понимания жизни, истинных ценностей человеческого бытия… Внучка Василия Сурикова и дочь Петра Кончаловского, она смогла найти свой неповторимый путь в жизни, литературе, поэзии и искусстве.

Волшебство и трудолюбие — читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Наталья Петровна Кончаловская

Волшебство и трудолюбие

…Сыну трудно писать о матери. Невозможно избавиться от ощущения субъективности, даже если это не аналитическая статья, а всего лишь вступительное слово.

Наталья Петровна Кончаловская, моя мама, родилась в семье с богатейшими культурными традициями. Мне и самому трудно представить себе, что мама знала Шаляпина, видела Рахманинова, Скрябина, дружила с Прокофьевым, общалась с Мейерхольдом, жила в кругу художников и артистов, ставших ныне национальной легендой. И сама семья Кончаловских также не была чужой в этой легенде. Мамин отец, мой дед — Петр Петрович Кончаловский женился на дочери великого русского художника Сурикова. А примерно через год после этого родилась мама.

Читайте так же:  Молитва кому молиться от пьянства

По наследству маме передалось очень непростое сплетение генов: со стороны деда — темперамент, неуемная энергия и даже, я бы сказал, нетерпимость яицких казаков; со стороны бабки-француженки — свободное знание французского, способность понимать французскую культуру, ощущать родство с ней. Ее дедом с отцовской стороны был потомок литовских дворян, один из образованнейших в Москве книгоиздателей, человек высокой культуры — Петр Петрович Кончаловский. Помимо замечательных книг, им изданных, он достоин памяти еще и тем, что вытащил из нищеты великого русского художника Михаила Врубеля: не было бы ни иллюстраций к лермонтовскому «Демону», ни знакомого сегодня каждому облика врубелевского Демона, если бы прадед не пригласил молодого талантливого художника иллюстрировать издание поэмы. А совсем недавно я, к своему изумлению, узнал, что Врубель был еще и шафером на свадьбе моих деда и бабушки.

Мне и самому не верится, что имена, которые я сейчас называю, имеют отношение к истории моей семьи, к истории мамы…

Ее темперамент был всем известен: она была женщиной пылкой. Только темпераментом можно объяснить истории ее замужеств, которых было два. Первый раз она вышла замуж за Алексея Алексеевича Богданова, человека, которого мечтала сделать музыкантом. Он неплохо играл на рояле, и она верила, что сумеет вывести его на концертный уровень. С ним она убежала в Америку, ей было тогда 26. Позвонила с вокзала и сказала отцу, моему деду, что уезжает в Америку. Правда, Богданов в тот момент был женат. Но так как в те годы можно было разводиться по почте, то, когда они доехали из Москвы через Владивосток и Йокогаму до Сан-Франциско, он уже успел развестись и жениться на маме. Их бракосочетание состоялось на корабле: по законам тех лет капитан судна имел право регистрировать браки. Въезжали они в США уже мужем и женой. Когда мама разуверилась в надеждах сделать Алексея Алексеевича концертным пианистом, она оставила его и вернулась на родину.

Вторая пылкая любовь случилась уже в Москве: на этот раз ее мужем стал молодой человек, на 10 лет моложе ее (ей было 33, ему — 23), которому суждено было стать моим отцом. Мама была всегда очень привлекательна, чувственна: полная, излучающая жизнеутверждающую энергию — достаточно взглянуть на ее фотографии 20–30-х. Прочитав несколько пылких стихотворений, который посвятил ей великий и, к сожалению, забытый ныне поэт Павел Васильев, нетрудно понять, почему отец, встретившись с Васильевым в Доме литераторов, бросился на него с кулаками. Дрались нешуточно: сцепившись, катались по полу. Их пришлось даже разнимать.

Мама была свидетелем многих выдающихся событий русской культуры. В ее доме бывали Горовиц, Прокофьев, Софроницкий, Маяковский, Бурлюк… Последних двух, правда, из дома выставляли — футуристов здесь не жаловали.

Вернувшись из Америки, мама стала заниматься переводами, поскольку помимо французского, который с детства хорошо знала, она уже свободно говорила и по-английски. Позднее она начала писать стихи, занялась поэтическими переводами. Из-под ее пера вышли очень разные работы: помимо немногих, но, на мой взгляд, замечательных стихов, есть и книги по истории искусства и культуры, истории Москвы. Ею переведено около 30 оперных либретто с итальянского и французского, она переводила Шекспира, а с провансальского языка — этому она посвятила несколько последних лет — Жозефа Д’Арбо и Мистраль. Помню последнюю поездку с мамой в Прованс, она уже была в преклонных годах, и ей было трудно ходить. Раньше она бывала там с туристами, а теперь вдвоем со мной.

Мы приехали рано утром, мама была очень взволнована: не останавливаясь рассказывала мне о Верцингеторигсе, вожде галлов (тех самых рыжеволосых галлов, которые так сопротивлялись римским завоевателям), об их истории и мифах.

Каждый человек по-своему удивителен. Мама обладала многими качествами, которые привлекали к ней самых разных людей — от прославленных музыкантов и скульпторов до начинающих студентов, вступающих в сферы поэзии и литературного перевода. Круг маминых знакомств был очень широк, но виделась она со многими с каждым годом все реже: объясняла это тем, что времени на встречи с неинтересными людьми у нее нет.

Мама никогда не сидела без дела, она просто была не в состоянии сидеть «сложа руки». Либо писала, либо готовила, либо рукодельничала — вязала что-то для внуков. Мама делала все, начиная от абажуров, с которыми, как и со многим у нас в те годы, была проблема, до шляп собственных моделей. Как известно, в 50–60-е с этим делом в России было достаточно трудно: поэтому в доме стояла американская, еще 20-х годов, шляпная болванка, мама выдумывала свои фасоны, отпаривала какую-то байку, отглаживала на болванке заготовки. А еще она любила копаться в саду: обожала сирень и розы. Мама все время была занята каким-то созидательным трудом.

Естественно, и меня, как и своего первого мужа, она пыталась сделать музыкантом, и, как и прежде, ей не повезло и на этот раз. Но она была первым критиком всего, что писал я. Всегда, когда мы с Тарковским заканчивали сценарий, мама готовила еду, собирались гости, и мы с Андреем под замечательную водку-кончаловку, которую мама настаивала на черной смородине, и вкусную закуску читали вслух сценарий. (Иногда подобное бывало и без Андрея, когда я писал сценарий с кем-то другим.) Помню очень хорошо, как мы с Тарковским читали по очереди сценарий «Андрея Рублева». Мама сказала тогда: «Хоть это и очень длинно, мои дорогие Андреи, но это будет выдающийся фильм».

С возрастом мама стала более терпимым человеком и прощала членам семьи — и мужу, и дочери, и нам, сыновьям — опрометчивые, а порой и огорчительные для нее поступки. Она стала обладать некоей отрешенной мудростью и пониманием того, что научиться чему-то человек может лишь на своих собственных ошибках.

Наталья Кончаловская — Наша древняя столица

Наталья Кончаловская — Наша древняя столица краткое содержание

Картины из прошлого Москвы

Москва, Издательство „Детская литература» 1972

Консультант — доктор исторических наук В. Т. ПАШУТО

Общая редакция А. Д. ДЕЕВА

Читайте так же:  Молитва 12 шагов полная

Иллюстрации В. А.ФАВОРСКОГО, М. ФАВОРСКОЙ И В. ФЕДЯЕВСКОЙ

Книга «Наша древняя столица» была написана к 800-летнему юбилею Москвы и после этого несколько раз переиздавалась. Автор, Наталья Петровна Кончаловская, посвятила более пятнадцати лет работе над этой книгой. В поэтической форме предстают перед читателем важнейшие исторические события допетровской эпохи и картины жизни и быта наших предков-москвичей.

Важно отметить, что в каждое новое издание вносились исправления и дополнения, поскольку еже­годно археологи открывали новые подробности, свя­занные с историей нашей Родины. Так, идя вперёд, историческая наука как бы возвращается назад, в глубину веков.

Вот почему это издание книги «Наша древняя столица» значительно отличается от первого. Текст книги переработан, обновлен и расширен.

Наталья Кончаловская и Сергей Михалков: союз двух душ, скреплённый творчеством

Фактрум приглашает читателя познакомиться с историей Михалковых-Кончаловских.

Жизнь до встречи

Красавица Наталья Кончаловская никогда не знала недостатка в поклонниках. А поскольку вращалась она в кругах интеллектуалов и людей искусства, то ухаживали за ней красиво, с поэтическим посвящениями. Но бросаться в омут с головой Наталья не торопилась. И первая пылкая влюблённость у неё случилась только в 23 года — избранником стал Алексей Богданов, купец, мечтавший сделать карьеру пианиста. С ним Наталья без родительского благословения бежала в Америку. Там по почте Алексей получил развод от первой жены, и заключил брак с Кончаловской. Правда, надежды новоявленных супругов не оправдались ни в плане карьеры, ни в плане крепкого брака. На Родину они вернулись уже свободными от брачных уз людьми. Именно это позже спасло Наталью от расстрела вслед за бывшим супругом.

Наталья Петровна Кончаловская с первым мужем Алексеем Богдановым

В середине тридцатых годов прошлого века судьбе удалось свести вместе внучку известного художника В. И. Сурикова Наталью Кончаловскую и потомственного дворянина, поэта и драматурга Сергея Михалкова. Они встретились в доме, принадлежавшем семье Натальи Петровны.

Ната Кончаловская со своим братом и дедом Василием Суриковым.

Уехав в Харьков, молодой, но уже получивший признание поэт (известный как автор «Дяди Степы»), понял, что не может жить без пленившей его женщины, что безнадежно влюбился. Прямо из Харькова он позвонил Наталье Петровне и признался ей в любви. И тут же, прямо по телефону, сделал предложение.

Молодой поэт Сергей Михалков.

Кончаловская удивилась такому повороту событий, но, видно, запал ей в сердце молодой и энергичный поэт, почувствовала в нем родную душу. И она согласилась выйти замуж. Под марш Мендельсона соединились два старинных творческих рода, оставивших немалое наследие всему человечеству. И стоит сказать, что Сергей и Наталья были достойными представителями своих известных фамилий.

Сергей Михалков был талантливым поэтом и драматургом, а его жена — писательницей и переводчицей. Получилась интересная литературная пара! Михалкова не смущал возраст жены (Наталья была на десять лет старше) и наличие у нее дочери от первого брака.

Наталья Кончаловская, 1950 год.

Екатерину, дочку Кончаловской от первого брака, молодой муж принял как родную, позже ее удочерил. У Натальи Кончаловской и Сергея Михалкова родились два сына — Андрон и Никита Михалковы. Невзирая на сложные отношения с мужем, мудрая женщина сумела сохранить семью и вырастить детей.

Почему непростые? Дело в том, что Сергей Михалков был неисправимым ловеласом и большим любителем женского общества. Наталья Петровна мужа любила и уважала, да и семья у нее была на первом месте. Так что ей приходилось стоически переносить амурные увлечения супруга. Эта замечательная женщина была не только человеком творческим, но и умелой хозяйкой, успевала заниматься домом и хозяйством.

Семейное гнездо

Это был не просто творческий тандем, а настоящая литературная семья. Михалков много писал, Кончаловская первая читала его произведения, подсказывала идеи и правила тексты. Может именно в успешном творческом тандеме и был секрет долголетия брака Кончаловской и Михалкова?

Кроме того хозяйственная и религиозная женщина вела домашнее хозяйство просто гениально. На заработанные деньги любовно обустраивала парк при доме на Николиной горе. Вставала рано утром, и домочадцы всегда видели ее работающей за пишущей машинкой. А ещё она успевала печь хлеб, готовить вкусную еду. А какой она была рукодельницей: шила, вышивала, реставрировала вещи.

Наталья Кончаловская с сыном Никитой Михалковым.

Младший сын Никита стал долгожданным поздним ребенком. Матери уже было сорок пять лет, говорят, она долго молилась о ниспослании ей этого малыша и ее просьба была услышана на небесах. И хотя Сергей Михалков был особой, приближенной к высшим эшелонам власти, но его жена все равно решилась крестить детей и научила их ходить в церковь. В доме даже имелся небольшой иконостас, размещенный в небольшом шкафчике.

Сергей Михалков с сыновьями Никитой и Андроном.

В доме Кончаловской и Михалкова часто собирались гости. Радушная хозяйка всегда угощала своей выпечкой, разными блюдами и поила чаем. Встречи никогда не обходились без чтения стихов, обсуждения литературных новинок.

Наталья Кончаловская в окружении детей и внуков: Анна и Артем Михалковы с отцом, за ними Татьяна Михалкова, Наталья Петровна Кончаловская, Андрон Кончаловский, за ним – Егор Кончаловский.

Пока Михалков по долгу службы ездил по стране, Наталья Петровна была настоящим оплотом для всей семьи. Она всегда была готова выслушать, помочь, благословить домочадцев. Последние годы своей жизни полностью посвятила мужу, семье и дому на Николиной Горе, а еще парку и фруктовому саду. И даже в кругу семьи она продолжала следить за собой, всегда хорошо одевалась.

Наталья Кончаловаская и Сергей Михалков прожили вместе 53 года.
Видео (кликните для воспроизведения).

Чета Михалков-Кончаловская прожила в браке 53 года. Натальи Кончаловской не стало в 1988 году. В воспоминаниях Сергей Михалков писал, что его первая супруга была умной и талантливой хозяйкой дома, стрежнем и оплотом всего семейства. Даже если чувства с годами между ними несколько остыли, союз единомышленников сохранялся до последних дней.

Наталья кончаловская молитва
Оценка 5 проголосовавших: 1

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Please enter your comment!
Please enter your name here